«Катюши» – «Сталинские орга́ны» - Артем Владимирович Драбкин

полки с СВГК по 100–150 «студебеккеров» – это где нужно было. Допустим, фронт наступает, и ему срочно нужно подать боеприпасы и бензин. Вот такой полк мог обеспечить сразу целую армию боеприпасами. Затем у летчиков на аэродромах нужно было несколько штук. Это, конечно, обобщение такое – чем ближе к фронту, тем больше. Надо сказать проще, что американская машина выручила нас, и очень даже выручила.

Наградные часы ЦК ВЛКСМ, 1943 г.

Как я уже говорил, после битвы под Москвой мне было поручено сформировать отдельный дивизион. Стояли в Сокольниках. Там недалеко от метро есть 364-я школа. Вот мы в ней располагались. А боевые установки стояли в парке Сокольники, там мы тренировали расчеты. Когда немцы прорвались к Дону, нас подняли по тревоге и на Сталинградский фронт. Я с июля 1942 года и до 2 февраля 1943 года прошел 200 дней и ночей Сталинградской битвы.

Сначала мы сдерживали немцев, все время отходя к Дону. Я дважды переправился через Дон. Тут не обошлось без его превосходительства Счастья. Мы подошли к переправе. Все забито. Я уже приказал готовить к взрыву установки, но тут бежит командир батареи Шестернин Виталий: «Товарищ капитан, там подали паромы, а тридцатьчетверка их топит». Я сразу флажками: «За мной!» Колонну вывел. Докладываю начальнику переправы: «Это же секретное оружие!» Он: «Я знаю, знаю. На первые же паромы грузите». Вот так выскочили. А второй раз успел к мосту у Трехостровской. Там так получилось. Только дивизион подошел к мосту – летят 9 штук – пикировщики, «лапотники», как мы их называли. Пикировали отвесно, бомбили точно. Я флажками показал: «Дивизион, рассредоточиться!» Рассредоточились. А сам не успел уйти. Лег около моста на песке. Слышу, уже свистит. Бомба просвистела рядом и ушла глубоко в песок и взорвалась там. Но пошли не осколки, а масса песка вместе со мной. Меня отбросило метров на 5. Оглушило, ничего не слышу, уши заложены. Это у артиллеристов называется камуфлет – взрыв под землей. Он меня спас. Чудо и везение. Потом мы держали оборону на Дону, но недолго: 23 августа мы уже оказались в Сталинграде на Волге.

А у вас установки какие были?

Установки у меня были на «студебеккерах». Новенькие совсем. А до этого под Воронежем были на Т-60. Но они быстро выходили из строя. Танкетка Т-60 имела двигатель на авиационном бензине. Запас хода всего 600 моточасов, а потом надо двигатель менять, то есть отправлять в капитальный ремонт вместе с установкой.

Под Сталинградом у меня наблюдательный пункт был в районе Кузьмичей. Разведчики врезались лопатами в вал Анны Иоанновны. На карте он четко весь был показан. Высокий… очень удобно было вкопать установки и спасаться от бомбежек и артобстрелов. Но в остальном-то – степь, все просматривается, а у меня связь телефонная. Радиостанций тогда мало было. В основном телефоны. Только начинается день – обстрел. Перебивает кабель, связи нет. Связист бегом на линию. Или гибнет, или ранение получает. Дня два-три мучился я. Вдруг целый день связь работает прекрасно. Я спрашиваю сержанта: «Что такое, что сегодня у нас»? – «Товарищ капитан, тут такое мы придумали, что у вас связь будет теперь все время работать»! – «Расскажите». – «От вас провод идет, а в том месте, которое простреливается, мы ночью проложили до оврага семь проводов, там всего-то метров 50–70 открытых, которые немцы видят и простреливают. Если один перебьют, второй перебьют, все семь-то не перебьют. Мы их разнесли». Вот это боец!

У меня ординарцем был Журавлев Анатолий. Идем на наблюдательный пункт, он должен быть на высоте, с которой хорошо виден противник. Но эта высота, очевидно, видна и противнику. Следовательно, машину оставляешь в овраге или леске, а дальше идешь пешком. Командир идет всегда с ординарцем. Немцы это знали. Раз идут двое – один обязательно командир. Тем более ординарец всегда из почтения идет сзади. Так вот, Журавлев знал это: «Товарищ капитан, вы идите, а я отстану». Потом возьмет или котелок, или мешок и изображает рядового. Снайпер не будет себя открывать (ведь выстрелом он себя открывает): он бьет по целям серьезным, ему нужен командир или пулеметчик – вот его цель. И я прохожу. Только не надо показывать ордена, как у нас погиб распрекрасный командир дивизиона майор Новиков. Он ордена, да еще начищенные, всегда носил. Мы наступали, а он выехал на высоту – блеск, ордена – ясно, офицер. Ему не пожалели снаряда. Погиб. В г. Карачеве его могила.

Видят: командир дивизиона – майор, около него обязательно ординарец, телефонист, радист, разведчик. Я один в поле не воин, со мной всегда группа. Потому что я должен передать что-то или по телефону, или по радио. Разведчик мне должен быстро подготовить или найти окоп, воронку, в крайнем случае, если нет окопа, воронка хороша. Расставить буссоль, стереотрубу, мне это вот так нужно. А ординарец мне нужен, чтобы что-то передать. Ординарец – это не слуга. У многих понятие, что он чистил сапоги. Он передает приказания, он вызывает, кого мне нужно. Это фактически связной при командире, и очень должен быть смышленый, не перепутать приказания. А у нас, у артиллеристов, есть сложные команды. Или маршрут движения надо точно передать командиру батареи, который ведет огневые взводы. Затем опытные бойцы хорошо знали, что вечером в бинокль смотреть нельзя. Если вы смотрите в это время в бинокль или в стереотрубу, что получается? Отблеск. А противнику ясно: отблеск – это признак наблюдательного пункта, это признак командира. Неважно, какой ранг, – они определят по нахождению. Если это на первой позиции, то тут сидит командир батальона. Редко командир полка. Командир полка чуть дальше сидит. Командир дивизии тоже чуть дальше. Все это расписано всем, знающим военное дело. Понятно, кто где.

Просто на местности можно было определить, где командиры?

Всегда.

Отводил дивизион к Дону. Немцы жали нашу армию. Сталинградская битва была тяжелейшей. Тяжелей, чем Московская. Московская битва – тяжелая тоже, но под Сталинградом климат ужасный. Летом – жара, зимой – страшная стужа. Населенные пункты все разобраны немцами на блиндажи. Потом, вообще, в Сталинградских степях населенные пункты – редкость. Лесов нет, спрятаться негде. Немцы бомбили нас по выбору. Стрелять много приходилось. Особенно в Сталинграде. Я отошел с дивизионом в район завода «Красный Октябрь», а там была база и склад гвардейских частей, ракеты наши были заготовлены для Сталинградского фронта. Немцы ведь внезапно появились у города. Они 23 августа, рано утром были на